О, счастливица! - Страница 70


К оглавлению

70

– Назад до заката, не забудьте.

– Ясно. – Джолейн осмотрела рычаги, пытаясь вспомнить, что Том говорил ей насчет управления газом. Дед, хромая, выбрался из лодки и со скрипучим кряхтением оттолкнул ее от причала. Джолейн выжала рычаг вперед.

Хозяин стоял на пристани, глазея на нее, будто старый костлявый аист.

– До заката! – выкрикнул он.

Джолейн подняла вверх большие пальцы и медленно отчалила, направляя нос катера по размеченному фарватеру. Она услышала, что старик снова что-то кричит. Плечи его печально поникли.

– Эй! – крикнул он.

Джолейн помахал ему – механический жест, так машут Девушки с прибывающего парома.

– Эй, а как же наживка?

Джолейн вновь помахала.

– Какого черта вы рыбу ловить собрались без наживки? – вопил он. – И даже без удочки и спиннинга?

Она улыбнулась и покрутила пальцем у виска. Дед втянул багровые щеки и потопал в хибарку. Джолейн выжала газ, насколько осмелилась при тряской зыби, и сосредоточилась на том, чтобы не разбиться. Главными опасностями оказались прочие прогулочные суда, большей частью управляемые, похоже, лоботомированными молодыми людьми с пивными банками в руках. Они смотрели на Джолейн как на экзотического кальмара, отчего она пришла к выводу, что не так уж и много афроамериканских женщин в одиночку бороздят воды Флорида-Киз. Один остроумный малый даже выкрикнул: «Заблудились? Нассау тама!» Джолейн поздравила себя с тем, что не показала ему средний палец.

Чтобы их не заметил Бодеан Геззер, Том назначил встречу на безопасном расстоянии от гравийной эстакады, где был припаркован пикап. Он указал на просвет в мангровых зарослях, лысую прореху в скалистой береговой линии с океанской стороны шоссе. Пересекавшие глубоководье красно-синие поплавки натянутых лобстерных ловушек помогут Джолейн сориентироваться на местности.

Она вела катер с исключительной точностью, направляя его между двумя яркими пенопластовыми шарами, указывавшими путь. Кроум ждал у кромки воды, готовясь поймать нос катера. Терпеливо распутав веревки ловушек со скега, он взобрался на борт и объявил:

– Ладно, Ахав, посторонись-ка. У них фора в десять минут.

– Ты ничего не забыл?

– Джолейн, брось.

– Дробовик, – сказала она, ожидая очередного возражения.

Но Том кивнул:

– О, точно. – Спрыгнул и ринулся через дорогу. Через минуту он вернулся с ее «ремингтоном», завернутым в полиэтиленовый пакет для мусора. – Я на самом деле забыл, – вздохнул он.

Джолейн ему поверила. Обняла его одной рукой за плечи, пока они выводили катер.


Согласно приказу Пухла, Фингал не должен был разговаривать с Эмбер, только отдавать указания. Но выяснилось, что это невозможно. Самым долгим и близким пребыванием Фингала рядом с такой красивой девушкой был тридцатисекундный спуск на лифте с ничего не подозревающей стенографисткой в суде округа Оцеола. Фингал горел желанием услышать все, что могла рассказать Эмбер, – какие у нее должны быть истории! К тому же он мучился из-за того, что тыкал в нее отверткой. Ему жутко хотелось заверить ее, что он не какой-нибудь кровожадный преступник.

– Я учусь в колледже с сокращенным курсом, – добровольно высказалась она, заставив его сердце ухнуть куда-то в пятки.

– Правда?

– Начальный юридический, но склоняюсь к косметологии. Посоветуешь что-нибудь?

И что теперь ему было делать? Несмотря на все свои грубые ошибки, Фингал был, по существу, вежливым молодым человеком. Это потому что мать выбила из него грубость еще в раннем возрасте.

И это грубо, всегда говорила мать, не отвечать, когда к тебе обращаются.

Поэтому Фингал спросил Эмбер:

– Косметология – это когда тебя учат быть космонавтом?

Она так расхохоталась, что чуть не опрокинула миску с минестроне. Фингал понял, что сморозил какую-то грандиозную глупость, но это его не смутило. Эмбер замечательно смеялась. Он бы с радостью продолжал нести чушь всю ночь напролет, только бы слушать ее смех.

Они остановились у круглосуточного магазинчика на материке – Фингал не торопился добраться до Групер-Крик. Возможно, белые собратья уже дожидались там, но его это не волновало. Ему хотелось, чтобы ничто не нарушало волшебные мгновения с Эмбер. Она в своей крохотной униформе «Ухарей» привлекала алчные взгляды посетителей закусочной. Фингал приходил в отчаяние от мысли, что ее придется отдать Пухлу.

Она спросила:

– А ты, Фингал? Чем ты занимаешься?

– Я в ополчении, – не колеблясь ответил он.

– Ну ничего себе.

– Спасаю Америку от неминуемой гибели. Отряды НАТО готовы в любой момент напасть с Багам. Это называется «международный заговор».

Эмбер спросила, кто за ним стоит. Фингал сказал – коммунисты и евреи, конечно, и, возможно, черные и гомики.

– С чего ты это взял?

– Узнаешь.

– И сколько вас в ополчении?

– Мне не велено говорить. Но я сержант!

– Круто. А название у вас есть?

– Да, мэм. Истые Чистые Арийцы, – сообщил Фингал. Эмбер вслух повторила.

– Да тут вроде даже рифмуется.

– По-моему, это специально. Слушай, помнишь, ты говорила насчет исправить мою татуировку? Так мне нужно, чтоб кто-нибудь знал, как из Б.Б.П. сделать И.Ч.А.

– Я бы с радостью, – сказала она. – Нет, правда, только сначала обещай, что отпустишь меня.

Только не это, подумал Фингал. Он нервно начал вертеть отвертку в ладонях.

о, счастливица! 277

– А может, лучше я тебе заплачу?

– Чем ты мне заплатишь? – скептически осведомилась Эмбер.

Фингал заметил, как она покосилась на его грязные босые ноги. Он быстро сказал:

70