О, счастливица! - Страница 82

– И сигарет. И льда.

– И соуса «A1» для моей яичницы.

Бод Геззер сказал:

– Я лучше список составлю.

– Валяй, составь.

Пухл извлек продуктовый пакет с тюбиком корабельного клея. Выдавил влажную загогулину и предложил Боду приложиться – тот отказался. Пухл зарылся лицом в пакет и начал неистово вдыхать испарения.

– Полегче там, – сказал Бод.

Пухл закашлялся. На глазе у него была резиновая нашлепка, а из руки торчала гниющая крабовая клешня, но он все равно чувствовал себя охуительно! Его нисколечко не волновал «Черный прилив» или Трех-бля-стороннее соглашение, нет, сэээр. Никто не найдет их здесь, на этом далеком острове, даже хитрющие негры. И удолбаться сегодня вечером было в самый раз – ведь они с Бодом белые, свободные, хорошо вооруженные и что лучше всего – они м-мил-лионеры, черт возьми!

– Прикинь, а! – хрипло ликовал Пухл.

Бод не стал напоминать, что лотерейная выручка должна пойти исключительно на формирование отряда. Для этой беседы найдется время получше.

– Малышка Эмбер, – ворковал Пухл. – Ты б видел ее лицо, когда я ей про деньги сказал. Сразу ни с того ни с сего захотела завтра прогуляться по лесу, чтоб только я и она.

– Бля! – опешил Бод. Он должен был это предусмотреть! – Так что? Ты ей сказал?

– Только что я четырнадцать миллионов баксов стою. И надо сказать, это ее мнение обо мне поменяло.

То же самое сделала бы ванна, подумал Бод.

– Как она на меня посмотрела, – мечтательно продолжал Пухл, – будто мяч для гольфа из садового шланга могла бы высосать.

– Ты с ней поосторожнее болтай, ясно?

Пухл, икнув, сунул бумажный пакет ему в лицо.

– Выкинь это дерьмо! – взорвался Бод. – И слушай сюда: девка хороша, но всему свое время и место. Сейчас мы сражаемся за сердце и душу Америки!

Пухл зашипел, будто спустившая покрышка.

– Хилтон-Хед , – эйфорически проскрежетал он.

– Что?

– Хочу купить нам с Эмбер кооперативный домик в Хилтон-Хед. Это ж тоже остров, а наш по сравнению с ним – полный отстой.

– Ты серьезно?

Но потом, когда Пухл отключился, Бод Геззер поймал себя на том, что его греет фантазия напарника. Прогуливаться по солнечному каролинскому пляжу с полуобнаженной девочкой «Ухарей» под руку – намного привлекательнее, чем делить холодный бетонный дот с толпой волосатых белых мужиков в Айдахо.

Бод поневоле размышлял, как относилась бы к нему Эмбер, узнай она, что он тоже вот-вот станет большой шишкой.

Когда Джолейн проснулась, Том Кроум созерцал дробовик у себя на коленях. Лишь тогда она поняла, что крики ей не приснились.

– Что ты там видишь? – тихо спросила она. – Милый, не забывай о предохранителе.

– Он на предохранителе. – Кроум покосился на ствол, чего-то выжидая. – Слышала выстрелы?

– Сколько?

– Пять или шесть. Как из автомата.

Джолейн подумала – а вдруг гопники застрелили официантку? Или может, они уложили друг друга, сражаясь за официантку.

Если, конечно, не официантка порешила их всех. Только не это, пока я не верну свой билет, подумала Джолейн.

– Слушай! – сказал Том.

Плечи его напряглись, палец лег на курок

Джолейн тоже услышала – по лесу кто-то бежал.

– Стоп, оно маленькое. – Она коснулась локтя Тома. – Не стреляй.

Хруст приблизился, метнулся в сторону. Кроум пошел на шум с «ремингтоном» наперевес. Движение прекратилось за старым платаном.

Джолейн схватила фонарик и выбралась из-под импровизированного одеяла.

– Не застрели меня ненароком. Я с ночью почти одного цвета.

Разве ее остановишь? Том опустил ружье и смотрел, как она осторожно подкралась к дереву. Ее встретили загадочные пронзительные крики, перешедшие в низкий рык. Том покрылся гусиной кожей.

Он услышал, как Джолейн говорит:

– А теперь успокойся, будь умницей. – Словно разговаривала с ребенком.

Она вернулась, держа на руках небольшого енота. На груди трикотажной рубашки расплывалось пятно крови – переднюю лапу зверька задело пулей.

– Уроды! – в сердцах бросила Джолейн. Включив фонарик, показала Тому, что случилось. Когда она прикоснулась к еноту, тот зарычал и оскалил зубы. Кроум подумал, что зверь достаточно вооружен, чтобы перегрызть ему горло.

– Джолейн…

– Принеси аптечку, пожалуйста.

Она купила дешевый набор первой помощи в гастрономе перед прокатом моторки.

– Смотри, укусит, – заметил Том. – Нас обоих укусит.

– Она просто напугана, только и всего. Она утихомирится.

– Она?

– Будь добр, найди бинты.

Они обрабатывали лапу енота почти до рассвета. Их обоих укусили.

Джолейн просияла, когда зверек, злобно ворча, кинулся прочь. Том, перевязывая прокушенный палец, буркнул:

– А если у нее бешенство?

– Тогда найдем кого-нибудь и загрызем, – ответила Джолейн. – Есть у меня на примете подходящие ребята.

Они попытались снова развести огонь, но дождь зарядил еще сильнее, чем прежде, хоть и не такой холодный. Торопливо спрятавшись под лодочным навесом, они постарались укрыть от влаги еду и патроны. Вскоре ливень прекратился, влажная сине-серая темнота неба начала светлеть. Джолейн легла и выполнила две сотни своих упражнений, а Том держал ее лодыжки. Восточный край неба порозовел и зазолотился в преддверье солнца. Они перекусили кукурузными чипсами и батончиками гранолы – все было соленое. С рассветом они переправили «Китобоя» из-под мангров на открытую отмель – облегчили себе путь к отступлению. В лагере собрали все необходимое и двинулись на другой конец острова.

Двадцать два

Выйдя из самолета, Мэри Андреа Финли Кроум подумала, что ошиблась аэропортом. Ни фотографов из новостей, ни вспышек телевидения, ни репортеров. Ее приветствовал лишь оживленный, рано поседевший мужчина с резкими чертами лица. Он представился ответственным редактором «Реджистера».