О, счастливица! - Страница 27

Бод благоговейно потер руки:

– Вот за что мы сражаемся, дружище. Каждый раз, как начнешь сомневаться в нашем деле, подумай-ка об этой юной милашке и той Америке, что она заслуживает.

– А-бля-минь, – сказал Пухл, неопределенно фыркнув.

Официантка удивительно напоминала его любимую Ким

Бейсингер: белая кожа, порочные губы, желтые волосы. Пухл был наэлектризован. Он хотел знать, есть ли у официантки бойфренд и позволяет ли она ему фотографировать себя без лифчика. Пухл рассчитывал пригласить ее присесть и выпить пива, но потом в фокусе нарисовался Бод Геззер, напомнив Пухлу, как они оба выглядят со стороны: Бод в своем камуфляже и ковбойских сапогах, с исполосованным и искусанным в хлам лицом, и Пухл, обдолбанный и отекший, с искалеченным левым веком, скрытым под самодельным пластырем.

Девушке нужно быть слепой или сумасшедшей, чтобы заинтересоваться такими. Когда она вернулась к столу, Пухл смело спросил, как ее имя. Она сказала – Эмбер.

– Хорошо, Эмбер, а могу я спросить – ты слыхала когда-нить о Братстве Белых Повстанцев?

– Конечно, – ответила официантка. – Они были прошлым летом на разогреве у «Гетто Бойз».

Бод, подписывавший квитанцию по кредитке, поднял взгляд и объявил:

– Ты сильно ошибаешься, сладкая.

– Вряд ли, сэр. Я купила на концерте футболку.

Бод насупился. Пухл покрутил свой хвост и воскликнул:

– Ну просто пинок по яйцам!

Эмбер забрала распечатку по кредитке, включавшую сотню долларов чаевых, и наградила обоих своим румянцем и самой теплой улыбкой, после чего Пухл упал на одно колено и начал умолять ее продать оранжевые шорты на память об этом дне. Рядом материализовались два вышибалы-латиноса и выпроводили ополченцев из ресторана.

Позже, уже сидя в грузовике среди нового оружия, Пухл довольно хихикал:

– Конец твоему Братству Белых Повстанцев.

– Заткнись, – буркнул Бод Геззер, – пока я на твои боты не сблевал.

– Валяй, братец. Я влюбился.

– Да пошел ты.

– Я влюбился, и у меня теперь миссия.

– Даже не думай!

– Нет, – сказал Пухл, – это ты даже не пытайся меня останавливать.

Чтобы выяснить, не ошибалась ли официантка насчет названия отряда, они зашли в музыкальный магазин в торговом центре «Кендалл». Бод вяло прошерстил полки и в итоге наткнулся на доказательство. Компакт-диск назывался «Ночное упущение» и записан был группой «Братство Белых Повстанцев» в Масл-Шоулс, штат Алабама. Бод в ужасе узрел, что трое из пяти участников группы были неграми. Даже Пухл заметил:

– Это не смешно.

Бод стащил из магазина полдюжины компакт-дисков, и вдвоем с Пухлом они как следует расстреляли их из «ТЕК-9», вернувшись в Пухлов трейлер. Что-то вроде стрельбы по тарелочкам: Пухл подбрасывал диски высоко в воздух, а Бод начинал пальбу. Прекратили они, лишь когда пистолет заклинило. Пухл развернул пару потертых садовых стульев и развел костер в ржавом бочонке из-под масла. Бод пожаловался, что пивной кайф выветривается, поэтому Пухл открыл бутылку дешевой водки, которую они передавали друг другу, пока не показались звезды.

В конце концов Пухл сказал:

– Пмойму, нашему отряду нужно новое название.

– Я тя опередил. – Бод приложился к бутылке. – Истые Чистые Арийцы. Это я только что придумал.

– А что, мне нравится, – сказал Пухл, хотя и не был уверен, что значило слово «истые». Кажется, оно упоминалось в рождественской песне, вроде бы в связи с ангелами.

– Мы сможем называться ИЧ… – И запнулся, пытаясь вспомнить, через «а» или через «о» пишется «ариец».

– ИЧА, – подтвердил Бод Геззер. – Почему бы и нет.

– Потому что иначе имечко выходит – язык свернешь.

– Не трудней, чем первое.

– Но, бля, это круто, – сказал Пухл.

Истые Чистые Арийцы. Он всерьез надеялся, что никакие хитрожопые рокеры, рэперы или другие патриотические группы не успели еще додуматься до этого названия.

Бод в своем мятом камуфляже поднялся с садового стула и воздел опустевшую бутылку водки в небо:

– За ИЧА, еб вашу мать! Готовых, сплоченных и во всеоружии.

– Точно, бля! – подхватил Пухл. – За ИЧА!

В это время молодой человек по имени Фингал, все еще под валиумом, любовался буквами Б.Б.П., свежевытатуирован-ными шрифтом, стилизованным под Железный Крест, на его левом бицепсе. Под инициалами был запечатлен кричащий орел со сверкающей винтовкой, зажатой в когтях.

Художник-татуировщик работал в заведении Харли в Ве-ро-Бич – первая остановка Фингала по пути на юг, во Флорида-сити, где он планировал воссоединиться со своими новыми белыми братьями. Он бросил «Хвать и пошел», покинув магазин к своему вящему удовольствию. Мистер Сингх, владелец, желает знать, почему Фингалова «импала» пришвартована перед магазином на одноместной парковочной площадке для инвалидов. А Фингал такой, вставая во весь рост из-за прилавка:

– А у меня разрешение имеется.

– Да, но я не понимаю.

– Прямо там, на заднем стекле. Видно?

– Да, да, но ты не калека. Приедет полиция.

Фингал театрально кашляет:

– У меня больное легкое.

– Ты не калека.

– Я нетрудоспособный, вот я кто. Есть разница. В армии я повредил себе легкое, ясно где?

И мистер Сингх, размахивая своими худыми смуглыми руками, вылетает наружу, чтобы поближе рассмотреть эмблему с инвалидной коляской, задыхается:

– Где ты это взял? Как? Отвечай мне прямо сейчас, пожалуйста.

Фингал сияет: реакция человечка – доказательство мастерства Пухла как контрафактора.

И говорит мистеру Сингху:

– Она настоящая, босс.

– Да, да, но как? Ты не калека, не инвалид, не кто-то там еще, и не ври мне эту чушь. А теперь отгони машину.